16 мая в Доме Русского Зарубежья им. Александра Солженицына при поддержке Союза кинематографистов РФ в киноклубе Русский путь, прошел показ нового игрового фильма «Воробей».
Автор сценария, режиссер-постановщик, лауреат государственной премии, Юрий Шиллер, родился в 1942 г. в городе Оха, Сахалинская область. В 1970 году окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Г. Чухрая), дебютировал в кино документальной картиной «Рыбаки» (1970). Год спустя поставил свой первый игровой фильм «Необычный день!». Работал режиссером на к/c «Центрнаучфильм», «Казахфильм». С 1975 года — режиссер студии «Новосибирск- телефильм», затем — западно-сибирской студии кинохроники. Юрий Шиллер — автор более 50 документальных картин, отмеченных многочисленными призами национальных и международных кинофестивалей — «Плясуны» (1989), «Живы будем» (1991), «Искра Божья» (1993), «Вечерний звон» (1994), «Родная сторона» (1997), «Грешный человек» (1998), «Полет Шмеля» (1998), «Падение Икара» (2003).
После просмотра новой картины «Воробей», очень тепло и неравнодушно принятой аудиторией, мы решили задать автору несколько вопросов.
Все мы знаем о сегодняшнем плачевном состоянии российского кинематографа, направленного на зрителя-потребителя. Как вы считаете, ожидается ли в будущем какой-либо сдвиг в сторону интеллектуального, глубокого и проблемного кинематографа?
Юрий Шиллер: «Его бы снимали, если б были средства. Там, где средств нет, там человек пытается что-то написать, на что денег не надо, поэтому у меня, честно говоря, оптимизма в этом плане нет. И даже когда я эту свою картину делал, и даже в конце, когда все было готово, возникали все время вопросы, «как вы думаете, ваша картина пойдет в прокат?». Кто-то говорил, что эта картина хорошо пойдет за рубежом. А я сразу говорил, что не верю в прокат в нашей стране, потому что уже не раз сталкивался с владельцами кинотеатров, и в Новосибирске у себя. Я знаю, очень неплохие люди бывают владельцами, которые откровенно говорят, что картина хорошая, но я лично на ней ничего не заработаю. У него завтра блокбастер американский пойдет. А чего же он будет работать себе в убыток? Надо делать мощнейшую рекламу, которой занимается продюсер, а не кинотеатр, поэтому куда чего пойдет? Это же не только мое кино — это все российское кино, в котором может быть 2-3 вещи, на которые положили деньги, сделали мощнейшую рекламу, как картина «Край», например. Я иду в Новосибирске, и вижу, что у нас огромный универмаг весь обклеен рекламой. Понимаю, что уже кто-то пойдет. А 90 процентов российских картин, причем вот я смотрю эти игровые картины (я ведь тоже состою в «Нике» — мне работы присылают) я вижу, что хороших картин-то в общем достаточно. Интересных. Я смотрю, и понимаю, что никто их не увидит в Новосибирске кроме тех, кому я лично принесу диск, они удивятся и скажут: ой, интересно, а почему это не идет в кинотеатрах? И вот объясни им, почему не идет…»
Сегодня, голливудские киношники с уверенность заявляют, что всего за 3 недели способны поставить перо обычному человеку, сделав из него подающего надежды сценариста. Согласитесь, заманчиво. Пять трудных лет обучения во ВГИКе, или 3 недели в Голливуде, — современных студентов все больше прельщает первое из предложений. Как Вы, человек, получивший классическое кинематографическое образование в стенах старейшего ВГИКа, относитесь к подобного рода заявлениям?
Юрий Шиллер: «Я думаю, что они правы в своей системе координат. Понимаете, наверное, можно научить меня и Вас сделать муляж человека, который будет с виду абсолютно такой же, как человек. Но он мертвый! Нечто подобное происходит и здесь. Быстро делается все похожее на что-то, но не живое. А для того, чтобы было живое — так сразу не сделаешь, потому что эта душа живет абсолютно по своим законам. Поэтому то кино, которое они делают, наверное — да. Но я думаю, то кино, американское, которое мы любим, которое является классикой, они делали совсем по другим меркам, совсем в другой системе координат. Я без какой-либо злости и без иронии смотрю на эти американские картины, и понимаю, да, это нужно для того, чтобы развлекать, люди всегда любили аттракционы. Но вся беда в том, что в кинотеатрах пошли теперь только аттракционы. Обидно, публику приучили к этому. Молодежь (задумался). В 17-18 лет мы тоже любили криминальные картины и прочее, но мы любили и картины психологические.»
Как Вы считаете, что нужно сделать для того, чтобы вернуть интеллектуального зрителя? Чаще показывать хорошее кино?
Юрий Шиллер: «Естественно. Но и не только показывать хорошее кино! Это и воспитание дома, когда ребенка приучают к настоящей литературе, следят за тем, что он читает. Это дом, это школа, и это государство, которое должно заниматься этим. Если оно видит, что сегодня ТВ делает гораздо больше, чем фашистская дивизия, которая приходит сюда, оно должно как-то думать. Существует охрана государства, границы, система обороны, безопасности, я думаю, что пора уже и об этом задуматься, наверное.»
Творчество каких режиссеров повлияло на Вашу кинематографическую судьбу? Кто Ваши учителя?
Юрий Шиллер: «Феллини для меня гуру. Начиная со ВГИКа я рос на его творчестве. Но были еще другие, классики тех 50-60 годов, основные классики. А из сегодняшних, я очень люблю Кустурицу, — он мой фаворит».
А откуда Вы сами черпаете вдохновение?
Юрий Шиллер: «Из себя. Из своей жизни. Из того, что я вокруг вижу, из своего собственного настроения, своего восприятия мира, в котором я живу. То есть у меня нет того, чтобы, допустим, вот этот твой сюжет интересный, дай-ка поснимаю. Завтра что-то опять отснял, потом схватил противоположное — у меня этого нет. Мне не интересен даже за большие деньги какой-то потрясающий сюжет, который для меня холодный, если я не загорелся. Хотя я и понимаю, что это, наверное, будет интересно, смотрибельно. Но мне лень. Я по натуре ленивый человек: могу делать только то, что мне нравится (смеется)».
Что заставило Вас, после стольких лет в документальном кино, вновь вернуться к игровому?
Юрий Шиллер: «На самом деле я никогда не уходил от игрового. Дело в том то, что я снимал, я как бы изначально делал для себя, в общем не определяя. Я знал, что делаю кино. С актером, или без актера. Я делал так называемое художественное кино. Ну, художественное, сегодня, это вобщем-то определение качественного То есть я все равно пытался сделать, найти художественный образ. Это и монтаж, и музыка, и прочие вещи. Я для себя вообще не любил это слово — документальное кино. Я понимал, что документальное кино — это хроникальное кино, где я пришел, и должен точно отснять то, что есть. И не дай Бог, туда себя ввести! Свое ощущение это уже получается ложь! Ты снимай эту хронику, как она есть… потому что она нужна для будущего, и т. д. А если ты хочешь пропускать через себя — это совсем уже другое. Это уже кино образное. А образное кино, оно одинаковое: что кино неигровое, что игровое. Поэтому мне очень часто, когда я делал свои картины, на протяжении всей жизни говорили, «ну он же ведь не документальное кино делает», у него актеров нет! Я не обижался на это, — я понимал, да, я действительно не делаю хроникальное кино. Поэтому для меня все это было легко. Другое дело, что я за эти годы не написал для себя сценария, не ввел актеров — они мне были не нужны. Потом возник момент, и я писал у меня и рассказы есть, другое дело, что я их не печатаю. Потом вдруг как-то сложился такой вот сюжет, я его писал как прозу, я даже показал кое-кому здесь, в Москве. Из тех, кому доверяю. И мне говорят, да ты чего вообще, это же у тебя готовый сценарий! А тут как раз у меня был такой период, когда я не снимал документальной картины. Поэтому я взялся это делать. До этого мне очень часто задавали вопросы, — почему? Я не знаю, я был готов в любой момент это сделать. Просто сейчас мне было интересно снимать вот это кино, без актеров, я снимал… придет время, я сниму игровую картину — потом снова перейду к документальной. Сейчас я снова подал заявку в министерство культуры на съемку документального кино, если пройдет — в ближайшее время снова буду занят Когда-то Манский написал о том, что есть предатели документального кино: Дворцевой, я с портретами! Мол, «эти» предали документальное кино. — Я не обижаюсь! (добро улыбается)».
Табун лошадей, который в Вашей новой картине под названием «Воробей», аллегорически представляет собой Россию, несется сейчас в неведомом направлении. Возможно, он будет продан, возможно, останется, и породит новое «племенное» потомство. Как думаете Вы?
Юрий Шиллер: «Ну, я не знаю. Это вопрос сложный, идеологический. Может, изменится все. Все, что происходит сейчас — это очень грустно. Мы говорили с вами и о телевидении. Поэтому, естественно, это обидно. Страна огромная, и в ней — огромнейшие запасы внутри народа лежат. Это ведь как природа. Боятся, что что-то натворили, и когда природа отвечает — задумываются. Даже хотя бы вот эта катастрофа на атомной станции. Когда все это стало происходить также я думаю и внутри нации. Сейчас говорят, что полностью деревня спивается, но деревня ведь пила всегда! Просто сейчас меньше стало работы, люди мечутся и так далее Я думаю, запас генетический внутри страны огромный. Поэтому, мне хочется верить, что в конечном счете с Россией будет все нормально. Не дай Бог, если во всем мире произойдет какой-то коллапс, — тогда и по нам ударит. Но в целом, я думаю, что все переживем — и все нормально будет.»
Интервью подготовила: Ника Виноградова, Молодежный пресс-клуб Союза кинематографистов России