Народный артист России Николай Бурляев посетил 15 сентября Тюмень. На презентации книги «Жизнь в трех томах» он рассказал о том, как попал в кино, почему в юности мог уйти из театра, как создал фильм всей своей жизни, почему теперь не боится смерти и что происходит с культурой.
О первых шагах
– Мне повезло. Мой крестный отец по кино – талантливый режиссер Андрей Кончаловский, он меня открыл. В 1959 году Андрей увидел меня на улице и поманил пальцем: иди сюда, мальчик, ты мне подходишь. Я очень благодарен ему за то, что именно он поманил пальцем на ту дорогу, на которую я и должен был выйти. Благодарен за то, что они дружили с Андреем Тарковским. Когда Кончаловский закончил свой первый фильм «Мальчик и голубь», где я сыграл главную роль, Тарковский начал делать фильм «Иваново детство». Андрею тогда было 28 лет, мне 14. Я пришел на «Мосфильм» на пробы и влюбился в этого человека. С первого взгляда я увидел в нем тот божественный луч, который через него изливался в мир. Это меня просто потрясло. Таких людей я больше не встречал. Таких, которые живут в двух измерениях. Пьет, ухаживает за дамами, травит анекдоты, поет песни Гены Шпаликова, Володи Высоцкого Но вдруг понимаешь, что он сейчас очень высоко, а здесь – только оболочка. Это видно в его очах. Тарковский – человек культуры. Потому что он всегда пытался следовать путями Господними.
Кто б мог мне тогда, при начале моем, растолковать, что буду говорить речи. Я – заика! Я был испуган в пять лет в доме убийцы Лермонтова, Мартынова, где родился и прожил первые пять лет жизни.
Кстати, был потрясающий эпизод в театре Моссовета. Мы играли с Николаем Мордвиновым на одних подмостках около 150 раз. На сцене я текст говорю запросто, не заикаюсь, потому что герой не заикается. Просто парю по сцене. И вдруг думаю на 125-й раз, дай-ка я для красочки запнусь. Запнулся, еще раз – и все: начал так заикаться, как в жизни у меня не было. Не мог говорить, преодолевал себя с таким трудом. Три акта, длинные монологи, я был на сцене до потери сознания. Еле дождался, когда закроется занавес. А завтра опять идет этот же проклятый «Ленинградский проспект». В гримуборной я говорю Мордвинову: «Завтра играть не буду, я уйду из театра». А он мне так покойно, будто ничего и не произошло: «Коль, а ты знаешь, в цирке есть такой закон: если артист падает с трапеции, он должен подняться и повторить этот номер. Ты же ведь артист». «Да какой я артист, заика», – сказал я. «Ты артист. Коля, иди отдохни, а завтра все сделаешь», – ответил он. И если бы не эта уверенность, я бы, видимо, ушел из театра, и ничего бы не было. Утром я играл, все прошло.
О книге
– Только что вышла моя книга «Жизнь в трех томах». В ней собрано все, что я написал за 45 лет.
Первый том «Мой Лермонтов» состоит из двух частей. Первая – киноповесть, иллюстрированная кадрами из фильма, который я поставил о Лермонтове по собственному сценарию и в котором сыграл главную роль. А вторая – дневник режиссера. Это записи, которые я делал, пока работал над фильмом, и после его создания. Ни один фильм, которые мне известны в СССР и в России, не имел такой критики. Ну как же? Лермонтов – вторая вершина в нашей литературе. А кто-то Лермонтова любит больше, чем Пушкина.
Второй том я озаглавил строчкой из моей поэзии «Фрагменты божьего искусства». В нем собрана наша культурная жизнь за 50 лет. Здесь имена тех, с кем мне позволил Господь в жизни видеться, дружить, играть. Это Андрей Тарковский, Владимир Высоцкий, Виктор Некрасов, Белла Ахмадулина, Николай Мордвинов, Марецкая, Орлова, Раневская, Бирман, Плятт. Каждое имя — планета. Они все играли в театре Моссовета, а я был артистом этого театра с 15 лет. Как мне везло, боже мой, какие у меня были учителя! Теперь мне это понятно. Мне, мальчишке, Господь подарил апостолов культуры, которые учили не уча – собственным примером.
В книгу вошли и мои проза, поэзия, публицистика, речи на разных собраниях. Все эти три тома исповедальны.
О Лермонтове
— «Лермонтов» – фильм всей моей жизни. Не думал, что буду делать его, хотя мне с детства говорили, что я похож на Лермонтова. И, помню, мне этим сильно досаждали, поскольку из школы вынес не очень положительный образ писателя. Я от этого Лермонтова шарахался.
Счастье мое в том, что Николай Мордвинов открывал мне другого Лермонтова. Он брал меня на чтецкие вечера в Колонный зал, он говорил: «Какой высокий ум, какой мальчик» Ведь Лермонтов закончил жизнь в 26 лет. Я поднял архивы, встречался с директорами всех лермонтовских музеев, с крупнейшими лермонтоведами.
Меня предупреждали, что Ираклий Андроников (известный лермонтовед. —Прим.ред.) не верит в успешное представление жизни Лермонтова на экране. Я к нему и шел, чтобы получить отказ. А Андроников сел рядом, посмотрел очень остро и вдруг сказал: «У вас получится. Я надеюсь, что Лермонтову на этот раз повезет». С этим я и приступил к фильму.
Это был упоительный период. Шесть лет я был в контакте с Лермонтовым ежедневно, трижды ездил к его гробу. Я выбрал из Лермонтова все самое высокое, светоносное. Я хотел на примере его жизни дать людям некую модель лучистого сознания. Ведь это ангельская душа, заигравшаяся с тьмою и поплатившаяся за это. Правда, мой Лермонтов получился чересчур земным – тогда я не был еще на том уровне, чтобы говорить о нем, как о Божьей душе. Но я сделал то, что сделал, и полностью подписываюсь под этим фильмом.
О смерти
– В 25 лет я испытал то чувство, которое, уверен, испытаю, когда покину эту жизнь окончательно. Это было так. У меня был друг психолог, и он мне дал текст для расслабления. Я ввел себя в такое состояние покоя, что покинул тело. Я видел, как оставил его, а потом попал в удивительный радужный океан гармонии. Этот момент я описал в автобиографической поэме «Иван Вольнов»: «И снился дивный сон Ивану / Он свой корабль оставлял / И золотому океану / Спокойно душу доверял / Струились радужные блики / Всплывали солнечные лики / Здесь были все, кого он знал / А знал он всех, все понимал». Это необыкновенное чувство, когда ощущаешь, что ты и часть океана, и ты весь океан. Но вдруг меня охватила паника. Я отчетливо понял, что сейчас уйду насовсем. Это чувство и высшая сила мне помогли вернуться. Но с тех пор у меня пропало ощущение страха смерти. Я абсолютно не боюсь. В это трудно поверить, но это так. Быть может, я впервые начал об этом открыто говорить.
О культуре
– Культура и свет – неразделимые понятия. Культура – умение слышать Господа. Но очень мало тех, кто это понимает. И потому мы видим такую вакханалию.
То, что делается сейчас, мягко говоря, недомыслие, а прямо говоря – преступление. Культуру выпихнули в рынок. А ей там не место. Как говорил великий русский ученый Иван Ильин, это доходный промысел, эффектная пустота. А ведь искусство и культура призваны возвышать душу человека. Мне жаль наших детей. Нужно исправлять это положение. Всем вместе.
Справка:
Николай Бурляев – советский и российский актер театра и кино, кинорежиссер. Родился 3 августа 1946 года в Москве.
В 1968 году окончил актерский факультет театрального училища им. Щукина. В 1961–1964 годах работал в Московском академическом театре им. Моссовета. В 1967–1968 годах – в Московском театре им. Ленинского комсомола. В 1975 году окончил режиссерский факультет ВГИКа.
С 1992 года – генеральный директор киноцентра «Русский фильм». Президент Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов «Золотой Витязь».
Снялся в 70 картинах. Наиболее значимыми считает «Военно-полевой роман», «Лермонтов», «Андрей Рублев», «Иваново детство», «Мастер и Маргарита»