Н.П. Бурляев в роли Лермонтова
Кинорежиссер, поэт и актер Николай Бурляев презентовал свою книгу «Жизнь в трех томах», из которой выяснилось, что его творческий путь немало соприкасался с Кавказом. Первый том озаглавлен он Мой Лермонтов.
«У каждого свой Лермонтов, у меня есть мой Лермонтов и, к счастью, я сделал фильм о нем, рассказывает Бурляев. Причем я стал заикой в доме убийцы Лермонтова Мартынова в пять лет. Я родился и вырос в доме убийцы Лермонтова, не зная, что мне дальше с Лермонтовым предстоит иметь очень тесный и пожизненный контакт. В пять лет был испуган, стал заикаться, я это сейчас трактую так, что мне темная сила хотела загородить уста, чтобы я не мог высказать о Лермонтове то, что я должен был сказать. Но я прорвался. И вот я сделал фильм Лермонтов.
Мой Лермонтов – это киноповесть, иллюстрированная кадрами из фильма Лермонтов, практически фотофильм. Когда я делал фильм о Лермонтове, я знал, что будет интересно узнать потомкам о том, как мы работали, режиссеры XX века, о том, что это такое пробить и создать фильм. Чтобы фильм появился, ушло четыре года на написание сценария, проталкивание по инстанциям. Бегал, как и положено, с папочкой сценария, с отзывами от всех лермонтоведов. Только положительные отзывы, из ИМЛИ, Института Литературы, потому что было положено, прежде чем запустят, чтобы дали отзывы. Все дали потрясающие отзывы, а запуска все нет и нет. А я хочу сам играть Лермонтова, а мне уже 36, а не 26, как было Лермонтову, а я должен всем овладеть, чем он владел, и быть джигитом. Я, правда, ездил в 20 лет на лошади, но этого мало, я должен делать трюки сам. Ради этого я ходил в цирк к Алибеку Кантемирову. Три месяца он меня гонял до сотого пота. Нужно было овладеть саблей. Лермонтову не было равных в сабле. Я себе взял лучшего учителя по холодному оружию, осетина. Кстати заметьте, два осетина готовили меня – Алибек Кантимеров и по сабле Бимбалат Кумалагов. Оба покойные. Я им очень благодарен. Никто не поднимал простого нынче вопроса: А что мы с этого получим? Они ничего не получили, они просто говорили: Лермонтову надо помочь.
Я много занимался Лермонтовым, очень много. Я уверен, что это убийство, а не дуэль, причем это просто доказывается. Полковник Кузенев, кандидат баллистических наук, который занимался последними днями жизни Лермонтова, мне рассказывал, что он ездил с баллистическими приборами на место дуэли, измерял угол наклона. Самый больший угол – это 3 градуса. То есть это практически ровная площадка. Если бы была дуэль, выстрел, то пуля бы попала прямо в тело Лермонтова. Ну что такое 3 градуса? Нет отклонения. По свидетельствам медика, освидетельствовавшего труп, пуля попала в тело Лермонтова под углом 40 градусов. Как это возможно? Начали оправдывать, что он принял какую-то английскую позу, что-то такое. Но что за бред? Это было убийство еще и потому, что его бросили умирать там его приятели. Все приятели, вплоть до Мартынова. И повода не было для дуэли. Фраза Ты горец с большим кинжалом – не повод для дуэли, потому что они шутили в юнкерской школе друг над другом гораздо более круто.
Второй том я озаглавил О, фрагменты Божьего искусства – это строка из моей поэзии. Он собран из прозы, поэзии, публицистики, речей на разных собраниях. Том открывается повестью Близнецы. Он появилась, когда мы закончили Бэмби. Тогда же я готовился к Лермонтову. Мой соавтор был Юрий Нагибин. Я ему отдал читать и мой сценарий Лермонтова, и повесть Близнецы. Он мне позвонил по прочтении, ничего не говорил о Лермонтове, потому что это мой Лермонтов. Видно, не совпало, он просто обошел эту тему. А о повести Близнецы он мне, не совру, говорил полчаса. Все я припомнить не могу, но я помню одну фразу, которая меня удивила, и я не знаю, прав ли он: Ничего подобного ни в русской литературе, ни в зарубежной я не читал, как повесть «Близнецы». Повесть о двух братьях близнецах, о двух я. В каждом из нас, минимум два я. Как другие писатели говорят, мы тысячеликое я. Но уж два я точно в нас. Прав Достоевский, что в сердце борется Бог и дьявол – это в каждом сердце. И это закон, это диалектика закона мироздания. Именно так Господь устроил всех нас. Он нам дал свободную волю, а не запрограммировал нас. Но он дал нам волю выбирать, к нему идти или к другому – его оппоненту.
Последний том я озаглавил Славянский венец. Это летопись кинофорума Золотой витязь. Пока я работал над витязем, все время вел дневник, все эти 20 лет. Они стали книгой. Это хорошо иллюстрированная летопись. Вообще, это издание хорошее, по качеству богатое. Я бы сам этого в жизни не сделал и не хотел делать, вообще, не хотел публиковаться при жизни. Испытывать унижения, бегать по редакциям и так далее. Но так вышло, что шесть лет тому назад мне предложил Алгоритм издать первую книгу. Раз они попросили, я ее сделал. А теперь ЭкспоЦентр помог издать мне этот трехтомник. И я думал отделаться разом, что я и сделал».