Одна из важнейших особенностей природы кинематографа – способность исследовать прошлое и одновременно предвосхищать будущее.
«Кино – это запечатлённое время», — говорил и писал Андрей Тарковский.
Причём, такое запечатление вовсе не обязательно должно происходить в форме буквального, последовательного и линейного сюжетного повествования. Кинематограф способен создавать особенные — символические, предельно обобщённые художественные образы времени и пространства. В фильме может быть непротиворечиво показан содержательно целостный, но в то же время — благодаря своей художественной форме — нелинейный и дискретный образ картины мира. Где в рамках кинематографического хронотопа прошлое, настоящее и будущее меняются местами в своей последовательности, а также растягиваются и сжимаются вопреки всем физическим законам. Драматургически такой образ выражается в притчевом иносказании через «ослабленный сюжет».
Подобную модель символического пространства-времени (как основание притчеобразной манеры киноязыка) создавал в своих фильмах А. Тарковский. Например, в «Зеркале» нет последовательно и линейно разворачивающихся сюжетных событий. Образ исторической эпохи создаётся в драматургии фильма из параллельных сюжетно-смысловых линий: поэтического строя стихотворений отца и детских воспоминаний самого режиссёра. Подобно тому, как красочное мозаичное полотно складывается из разрозненных разноцветных фрагментов смальты. Неслучайно в хронотопе «Зеркала» одновременно присутствуют пять инстанций автора-героя, нарративы которых драматургически соединяются в единый авторский дискурс, отображающий образ эпохи 30-х – 70-х г.г. минувшего века.
К сожалению, сегодня большинство российских кинематографистов наследие великого режиссёра как бы не замечают. Это парадоксально, так как новейшие тренды мирового кино «ученически» следуют художественному направлению, заданному Андреем Тарковским ещё 60 лет назад. Лучшие современные голливудские и европейские фильмы снимаются в притчеобразной манере, где хронотоп и авторский дискурс предельно символичны, а через подтексты киноязыка транслируются образы прошлого, настоящего и будущего.
В этом смысле интересным опытом стал отечественный документальный фильм Сергея Зайцева «МОЙ МАСТЕР КЛАСС». В картине С. Зайцева, как и в «Зеркале» А. Тарковского, преобладает принцип нелинейного сюжетного повествования и действует несколько инстанций автора-героя. Одного из них персонифицирует сам режиссёр. Другого — актёр театра и кино Игорь Класс, выступающий в фильме как свидетель и рассказчик о былой эпохе, образ которой он запечатлел во множестве своих ролей. Среди них Феликс Дзержинский и атаман Ангел, партизан в «Проверках на дорогах» и немецкий солдат в «Жене, Женечке и «катюше», писатель Варлам Шаламов и секретарь обкома КПСС Митрохин.
Такой мастер-класс Игоря Класса и Сергея Зайцева является, по сути, внутренним монологом обобщённого автора-героя картины.
Образный ряд фильма С. Зайцев выстраивает в первых же эпизодах. На экране мы видим хроникальные кадры начала прошлого века – эпохи рождения кинематографа. Закадровый голос режиссёра рассказывает об особенностях актёрской игры, в том числе — по системе К.С. Станиславского, который, например, учил: сценический образ создаётся не только вдохновением и творческой интуицией, но и при помощи концептуальной основы – знаниях об исторической эпохе, в которой существует этот образ.
Хроникальные кадры показывают, как кинооператор заряжает плёнку в аппарат и начинает съёмку. Здесь, через художественный приём «фильм в фильме», С. Зайцев создаёт эффект сопряжения исторических эпох. Затем, после монтажной склейки, в кадре появляется сам режиссёр фильма за рулём автомобиля, его лицо показано в зеркале заднего вида. В этом эпизоде задаются одновременно драматургические мотивы «зеркального отражения» и «странствия». Именно через мотив отражающего зеркала мы воспринимаем в картине приметы исторических эпох – прошлой и настоящей. А, благодаря мотиву странствия зритель вместе с автором-героем путешествует в хронотопе фильма. Причём, не только через географическое пространство и историческое время прошлого и настоящего. Но, и сквозь экзистенциальное пространство-время судьбы Игоря Класса.
В кадре режиссёр С. Зайцев набирает на дверном табло домофона цифру «70». При помощи монтажного стыка трель звонка переносит действие фильма в интерьер комнаты, где на рубеже 70-х годов жил писатель и бывший политзаключённый Варлам Шаламов, которого сыграл Игорь Класс в сериале «Завещание Ленина» Николая Досталя. Затем, через монтажный переход камера панорамирует интерьер уже другой комнаты – в современной квартире И. Класса, рассказывающего в фильме С. Зайцева «о времени и о себе». И опять возникает эффект сопряжения времён и пространств в хронотопе картины.
Сначала в рассказе Игоря Иосифовича Класса движение времени происходит словно бы вспять. Из 70-х годов прошлого века сюжет фильма переносит зрителя в военное детство актёра, когда вся его семья чудом избежала гибели. Воспоминания Игоря Класса о времени Великой Отечественной войны сопровождаются показом в кадре военной кинохроники того времени. Таким образом, повествование картины обретает контекст документального свидетельства и одновременно становится художественной авторской интерпретацией тех исторических событий.
Гениально подобный структурный приём использовал в «Борисе Годунове» А.С. Пушкин: «Ещё одно, последнее сказанье – и летопись окончена моя…», — произносит в трагедии монах Пимен. Особенность этой пушкинской фразы заключается в том, что литературный жанр сказания и летопись, как вид исторической хроники – разнородны по своей природе. Но, через объединение их в контексте авторского повествования рождается целостный, многомерный образ эпохи Смутного времени.
С. Зайцев при помощи похожего драматургического приёма — соединения жанра рассказа и кадров кинохроники несколько раз «разворачивает» вектор движения исторического времени в воспоминаниях И. Класса. Теперь повествование автора-героя картины движется в обратном направлении – в современность.
Съёмочная группа оказывается в деревенском доме Класса и снимает, как тот на компьютере набирает текст своей книги «Что он Гекубе?». Название её символично, это цитата из «Гамлета», а Гекуба – богиня судьбы. Причём, режиссёр просит Игоря Иосифовича сыграть эту сцену максимально органично. Актёр отказывается. Он убеждён в том, что «играть воспоминания» в документальном кино недопустимо. Любая фальшь здесь должна быть исключена. Чтобы не переигрывать и не изображать из себя умника, Игорь Класс ведёт режиссёра к озеру Селигер, спускает на воду лодку и продолжает свой рассказ под плеск вёсел.
Словно бы продолжая монолог Игоря Иосифовича, на экране возникают воспоминания его однокурсников по ленинградскому Институту театра, музыки и кинематографии, воспитанников Б.В. Зона — ученика К.С. Станиславского и впоследствии педагога Игоря Владимирова, Льва Додина, Натальи Теняковой, Алисы Фрейндлих, Александра Прошкина, Леонида Мозгового, Сергея Надпорожского и многих других известных режиссеров и актеров. Курс И. Класса учился во время «оттепели» — эпохи иллюзий и надежд, которая своей энергией питала всё их творчество.
Его востребованность постепенно исчезала вместе с советской эпохой. Судьба не случайно привела актёра-странника к озеру Селигер — так же, как пять столетий назад здесь оказался монах-пустынник, святой Нил Столобенский. Наверное, атмосфера Ниловой пустыни на Селигере помогла И. Классу воплотить образ старого монаха в сериале Н. Досталя «Раскол». Именно здесь, на берегу Селигера, Игорь Класс ощутил дыхание вечности. Однажды он заболел, попал в реанимацию и там на несколько минут умер. В эти мгновения, когда душа человека стремится покинуть земное пространство и физическое время, она переживает блаженное состояние Божественного бесконечного пакибытия. Тогда Игорю Классу в видении явилось завещание библейского пророка Илии…
Мы все однажды растворимся в вечности. В финале фильма актёр обращается к своим коллегам, ровесникам и товарищам – Олегу Далю, Владиславу Дворжецкому, Алексею Эйбоженко, Вадиму Спиридонову, которых поглотила профессия… и время. Время неумолимо, как и судьба. Во всех фильмах Андрея Тарковского пластическим символом движения времени является течение воды.
Сергей Зайцев в своём фильме повторяет этот метафорический изобразительный ряд. Лодка, плывущая по зеркально отражающей солнечный свет глади озера Селигер. А в ней учитель и ученик, снимающие фильм о прошлом и настоящем, в которых предугадываются образы будущего…
Александр Семенюк, киновед
