В Липецке трехтомник «Моя жизнь» представил народный артист России, актер и кинорежиссер, президент основанного им кинофорума «Золотой витязь» Николай Бурляев. Автобиографичные книги «Мой Лермонтов», «Фрагменты божьего искусства», «Славянский венец» собрали воспоминания о киносъемках и коллегах, сценарии, дневники, стихи и прозу, летопись фестивального движения. Выход трехтомного издания приурочен к тройному юбилею: 65-летию Николая Бурляева, 50-летию его творчества и 20-летию «Золотого витязя».
В магазине «Техническая книга» Липецка он встретился с читателями, а незадолго до этого ответил на вопросы липецких журналистов.
— Николай Петрович, вы входите в Патриарший совет по культуре. Расскажите, чем занимается эта организация?
— Наша главная задача — постараться объяснить руководству государства важность целенаправленной культурной политики. Расходы на культуру должны быть не меньше, чем на «оборонку». Потому что культура — оборона души человека. Потеряем душу — какие будут инновации, какая модернизация? Наше послание к двум первым лицам государства говорит именно об этом. Мы добивались изменения культурной политики и политики каналов. Кстати, уже видны плоды нашего обращения. Президент озвучил идею необходимости общественного канала, премьер повторил отдельные программные положения нашего послания, в частности об экспертных советах по телевидению. У медиков есть клятва Гиппократа, так почему же не сделать моральный кодекс для деятелей культуры по принципу «Не навреди»? Об этом мы говорили несколько лет назад на форуме «Золотой Витязь» в Липецке.
Еще в 2005 году руководители шести крупнейших телеканалов России приняли хартию телерадиожурналистов, где все очень хорошо прописано. Но почему-то нет механизма исполнения этических норм и наказаний за нарушение основных их принципов. Надо сделать так, чтобы она работала… Я против цензуры, потому что нахожусь в собственном уме. Сам от нее настрадался. Из семидесяти моих фильмов, двадцать пролежали на полке — в совокупности 250 лет. Но стране необходим общественный совет экспертов. Приходите, доказывайте, что фильм «Школа» нужен нашим детям. Думаю, после таких заседаний многим авторам приличные люди руки не подадут.
— Как вы оцениваете нынешнее состояние российской культуры? Вас не коробит, когда в фильмах коллег появляется откровенная «чернуха»?
— А чему удивляться? Фильмы делают сильно пьющие люди, вся наша так называемая кинобогема состоит из таких. Они зачастую не знают, чем занять героя, поэтому и дают ему в руку рюмку. Алкогольная мафия в стране очень сильна, и кино — одно из средств лоббирования ее интересов. Запад давно мечтал, чтобы русские духовно мутировали. Повторю цитату радио «Свобода», которую недавно приводил на Первом канале, когда шло обсуждение поведения девочек, впрочем, какие они девочки — бабы с детьми, устроивших шабаш на амвоне храма Христа Спасителя. «Цель перестройки в том, чтобы приблизить русских к западным стандартам. Чтобы шла мутация русского духа, чтобы выбить русских из традиций». Как видите, это получилось.
— Вы играли вместе с Олегом Далем, какие впечатления остались от общения с этим актером?
— Олег Даль — замечательная личность. Очень нежный, трепетный человек. Он почему-то при встречах со мной робел, хотя был старше. Мечтал о режиссуре, как-то попросил меня поговорить на этот счет со Львом Кулиджановым, собирался поступать в его режиссерскую мастерскую во ВГИКе. Повторюсь, водка — жуткий бич актеров… В фильме «Отпуск в сентябре» (по пьесе Вампилова «Утиная охота») у меня худшая роль и у него не лучшая. Если бы он тогда не пил! Рядом со съемочной площадкой был бар, в паузах ходили туда, брали по коньяку и потом играли. Когда посмотрел картину, понял, что трезвыми можно было сыграть более тонко и глубоко. Так я бросил пить.
— Что заставило вас, актера и режиссера, взяться за перо?
— Пожалуй, поэтом и писателем я видел себя еще гораздо раньше, чем актером. Выступать на публике я не хотел, заикался с детства. А в 1961 году в какой-то момент все мои друзья — Окуджава, Высоцкий, Геннадий Шпаликов запели. Я тогда подумал: «А чем я хуже?». Хотя тогда не писал ни стихов, ни музыки. Выучил три аккорда, написал три песни. Даже спел их с ансамблем «Самоцветы» Юрия Маликова. Но профессиональным музыкантом с таким багажом не стал. Отец говорил: «Коля, три аккорда — стыдно…». А сейчас вся музыка от Аллы Пугачевой до Бориса Моисеева держится на трех дворовых аккордах. Пение забросил, а любовь к поэзии и литературе осталась на всю жизнь.
— Один из томов вашей книги посвящен фильму «Лермонтов». Что значит для вас эта работа?
— Что я похож на Лермонтова, мне твердили с детства. Но на уроках литературы нам объясняли: Лермонтов — задира, дуэлянт, такой-сякой, и я даже как-то стеснялся внешнего сходства. Только спустя много лет в зрелом возрасте заинтересовался этой темой и выяснил, что он вовсе не был таким, каким его старались представить. Лермонтова убили целенаправленно, а потом, заметая следы, обставили это как честный поединок.
Изучив документы, побывав на месте его роковой дуэли с Мартыновым, встретившись с экспертами-баллистами, я обнаружил множество фактов в пользу этой версии. Приведу только один — пуля вошла в тело поэта под углом сорок градусов. Это невозможно на дуэли, скорее всего, в Михаила Юрьевича стреляли, когда он еще был в седле. Все участники инцидента потом предали память поэта, старались запутать следствие, направив его по ложному следу. Даже секундант Лермонтова Глебов писал его убийце Мартынову, чтобы тот ничего не говорил про два выстрела. Никита Михалков выяснил, что за смертью Грибоедова, Пушкина, Лермонтова стояла мрачная фигура министра иностранных дел Российской империи Карла Нессельроде, масона и австрийского шпиона, ненавидевшего все русское. «Убивают пророков, а потом чернят их». Точно так же убили потом Есенина, Маяковского, Шукшина, Талькова…
Я побывал в доме, где жил Мартынов. Оказалось, это тот самый дом, где я провел первые пять лет своей жизни. Именно здесь меня испугали, и я стал заикой. Видимо, зло, таящееся в этих стенах, пыталось заставить меня замолчать. Не вышло. Я был решительно настроен снять фильм на этом материале, донести правду до людей. Но сразу же столкнулся с мощным сопротивлением. Вначале я договорился снимать картину в Грузии, но когда мы были готовы приступать, коллеги кинематографисты неожиданно отказали, мол, снимайте лучше в России, у нас автора строчек «бежали робкие грузины» не сильно жалуют. Фильм пробивал дорогу с огромными усилиями. Еще до выхода его на экран 22 критика объявили его худшим фильмом в истории советского кино. Меня упрекали, что я сам написал сценарий, поставил его, снял свою жену, сына А что тут такого, если они очень талантливые и похожи идеально?
В союзе кинематографистов мои друзья устроили обсуждение, а по сути судилище надо мной, которое вел Элем Климов. Больше всех возмущался мой друг Сережа Соловьев. Оказывается, он сам хотел снять фильм о Лермонтове по другому сценарию, но ему не разрешили… Мы по-прежнему общаемся, даже руки пожимаем друг другу. Перед Сергеем Бондарчуком, бывшим секретарем Союза кинематографистов, он успел покаяться за травлю, передо мной — еще нет. Это остается на его совести. В книге привожу полную стенограмму того заседания, пусть люди знают, кто есть кто.
— Как вы относитесь к идее создать список ста лучших книг, рекомендованных к прочтению школьниками?
— Я поддерживаю это предложение Владимира Путина. Я бы еще создал список ста лучших фильмов. Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов — фильмы есть по всем русским классикам. Из современных писателей отмечу Распутина, Солженицына, Астафьева, Белова. Хорошо бы еще ввести в школьную программу кинообразование, чтобы школьники могли познакомиться с хорошим кино.
— Появится ли в Липецке киноклуб фестиваля «Золотой Витязь»?
— Да, скорее всего, он будет работать на базе книжного клуба «Интеллект» в «Технической книге». Фонды «Золотого Витязя» сегодня включают более 6400 картин, выбор для просмотров и обсуждений огромный. Даст Бог, все получится.