Николай БУРЛЯЕВ, на счету которого блестящие роли в фильмах «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Игрок», «Военно-полевой роман», «Лермонтов», «Мастер и Маргарита», – человек по нынешним временам редкий. Член Патриаршего совета по культуре, он второй год несет на своих плечах единственный в мире Славянский форум искусств. Имеет пятерых детей и практически не снимается в современном кино. 2011 год выдался для народного артиста богатым на юбилеи: 20 лет кинофестивалю «Золотой витязь», 50 лет собственной творческой деятельности и, наконец, 65 лет жизни. Мы поговорили с Николаем Петровичем о его семье, творчестве и вере.
Николай БУРЛЯЕВ, на счету которого блестящие роли в фильмах «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Игрок», «Военно-полевой роман», «Лермонтов», «Мастер и Маргарита», – человек по нынешним временам редкий. Член Патриаршего совета по культуре, он второй год несет на своих плечах единственный в мире Славянский форум искусств. Имеет пятерых детей и практически не снимается в современном кино. 2011 год выдался для народного артиста богатым на юбилеи: 20 лет кинофестивалю «Золотой витязь», 50 лет собственной творческой деятельности и, наконец, 65 лет жизни. Мы поговорили с Николаем Петровичем о его семье, творчестве и вере.
– Николай Петрович, вы довольны работой нынешнего Славянского форума «Золотой витязь», созданного вами?
Такой же вопрос можно было задать командующему армией, который одержал очередную тяжелейшую победу и движется дальше. До Берлина нам еще далеко, но работа уже проделана огромная. За 20 лет мы провели 36 форумов, только в этом году – четыре, осталось еще три. Я думал, организовывать юбилейный смотр будет проще. Но вышло наоборот.
– С чем это связано?
– С тем, что в стране проводится политика, удушающая культуру. Я провожу за год семь форумов в рамках «Золотого витязя». Из них государством финансируются только три, и то всего на одну пятую часть. Наверное, это продуманная стратегия по уничтожению русской культуры. Если бы я сейчас создавал «Золотого витязя», то не смог бы подняться. Чиновники выделяют средства лишь в конце, когда мы уже все провели. Ну и как нам быть? К примеру, рассчитывали провести кинофорум с размахом, а на деле все сжалось, как шагреневая кожа. На те жалкие бюджетные деньги, которые нам с опозданием дало Министерство культуры, сложно было сделать что-то масштабное.
– Месяц назад вы выдвинули требование по поводу изменения государственной культурной политики и введения нравственного контроля за СМИ. Документ был адресован президенту и премьер-министру и, кажется, получил резкую отповедь из Кремля. Вы ожидали такой реакции?
– Мы не получали никакой отповеди! Не надо торопить события. Реплика неведомого «источника из Кремля» – это блеф чистейшей воды. Да, в СМИ сообщалось, что некто из администрации президента негативно отозвался о нашем предложении. Но ведь наше письмо подписали выдающиеся деятели культуры. Я бы хотел выяснить, что это за «источник», и посмотреть ему в глаза.
– «Золотой витязь» – форум православный. Как известно, просто так люди в церковь не ходят. Что вас привело к Богу?
– Всем известна картина «Возвращение блудного сына». Мы изначально приходим от Бога, а потом жизнь и дехристианизированное общество нас от Него уводят. Я тоже, как все, был пионером, хотя крещен, благодаря бабушке и маме. Они приводили меня в храм, закладывали первые основы православного мировоззрения. Но мы ведь жили в атеистическую эпоху, и я отошел от этого. Более активно я начал думать о вере и Христе в 20 лет. Когда мы работали над фильмом «Андрей Рублев», Тарковский надел мне на грудь первый мой крест. Он был реквизиторский, оловянный, на какой-то засаленной тесемочке, но очень согревал мне душу. Я стал носить его не только во время съемок, но и в жизни. В моем окружении было много верующих людей – Тарковский, Савва Ямщиков (он был консультантом на съемках «Андрея Рублева»). Позже он повез меня в Псково-Печерский монастырь. В то время там служил ныне покойный архимандрит Алипий, иконописец, который стал моим первым духовником. Мы много беседовали, и я стал всерьез задумываться над непопулярными ныне вопросами: зачем мы живем, что должны делать, какой во всем этом смысл Пришло понимание, что главная цель не в том, чтобы урвать от жизни побольше благ, а в том, сколько ты успеешь послужить Господу и Отечеству.
– Детей вы тоже воспитываете в православной вере?
– Да. Но ни Андрей Тарковский, ни великий Николай Мордвинов не учили меня в строгом смысле слова. Так же и я – не учу своих детей буквально. Воспитание определяется примером жизни родителей.
– Как складывается судьба ваших детей?
– Старший сын Иван – композитор. Благодаря ему я уже дважды дедушка. Маша недавно вышла замуж. Она актриса Театра имени Маяковского. Я не совсем желал ей актерской судьбы, но она поступила в ГИТИС самостоятельно, не оповещая меня. Я даже не ходил к ней, пока она училась, потому что думал: какая она там актриса! Отец, мать, бабушка, дедушка, прабабушка, прадедушка – все актеры. На ней-то природа должна была отдохнуть. Но когда я увидел ее на сцене, то был поражен: тонкая, глубокая, владеющая залом, умная, изысканная, прекрасно поющая. Георгию 19-й год, он студент юридического факультета. Илья учится в православной школе, ему 16, и он круглый отличник. Даша учится там же, и тоже на одни «пятерки».
– Внуков видеть удается?
– Вижу их буквально раз в год. Они еще маленькие: Насте – шесть, Никите – четыре. Некогда, к сожалению, ездить к ним, что очень удручает. Но радует то, что когда я иногда высказываю Ивану свои соображения по части воспитания детей, он прислушивается ко мне.
– Вашим детям повезло родиться в замечательной семье. А вы сами в свое детство хотели бы вернуться?
– Нет, в детство обратно точно бы не хотел. Я был последний, четвертый и, как мне казалось, ненужный ребенок. Мама и бабушка меня очень любили, а отец думал, куда еще четвертого после войны, еще один рот… Он очень долго не замечал меня. А потом, когда я снялся в фильмах «Иваново детство», «Андрей Рублев», стал приглядываться ко мне.
– Влияние родителей имело ключевое значение в вашей жизни?
– Конечно. Я с удивлением замечаю в себе характер отца, человека очень остроумного, чувствую в себе его несгибаемость. Он был потомственный казак. Наш предок, полковник Остап Бурляй, являлся сподвижником Богдана Хмельницкого. Казачья прямота и бесстрашие – это то, что я видел в отце, и то, что вижу сейчас в себе. На брата Бориса отец тоже очень влиял. Хочешь не хочешь, а характер родителей рано или поздно в тебе проявляется.
– Ваш брат, Борис Бурляев, стал сниматься в фильмах, кажется, раньше вас?
– В детстве он действительно снялся в шести-семи фильмах. Сейчас он блистательный чтец. Окончил Щукинское училище. Я считаю брата одним из лучших чтецов в России. А сейчас живет в Англии, преподает русским детям чтецкое мастерство. Пишет стихи. У него там просто Болдинская осень: в день по десять стихотворений сочиняет.
– На «Золотом витязе» вы работаете со своей женой Ингой Шатовой. Добавляет ли это какие-то трения в семье или, напротив, сближает?
– Нет, не добавляет. Наоборот, мы постоянно что-то друг в друге открываем. Жена удивляется, что я слишком много обязанностей взвалил на свои плечи, даже боится за меня. Я же с удивлением обнаружил, что Инга прекрасный директор. Хотя вообще-то она актриса. Мы играли вместе с фильмах о Тютчеве («Любовь и правда Федора Тютчева») и о Гоголе («Гоголь. Ближайший»). В одной картине супругов Тютчевых, в другой – Толстых.
– Каким остался в вашей памяти отец вашей первой жены, Сергей Бондарчук?
– Бондарчук и Тарковский – люди, которые навсегда останутся в моем сердце. Хотя они и разные, я полюбил их сразу и на всю жизнь. Молюсь за них обоих. Бондарчука я узнал в 1961 году, когда снимался в «Ивановом детстве» и параллельно играл маленькую роль в картине «Суд сумасшедших» с Ириной Скобцевой в главной роли, сыном которой я был. Не помню, представляли ли меня Бондарчуку, помню только необыкновенное очарование, исходящее от этой личности. Прошло три года, и состоялся наш первый живой контакт, на «Мосфильме» в 1963 году. Мы столкнулись в коридоре. Бондарчук подозвал меня и представил министру культуры Фурцевой, с которой шел (видимо, он что-то показывал ей из «Войны и мира»): «Вот это тот самый мальчик, Коля Бурляев, который играл в «Ивановом детстве». Я видел, с какой симпатией он глядел на меня, и мне это было лестно. А потом так вышло, что мы сблизились, став родственниками. Я женился на его дочери Наталье Бондарчук. Тяга друг к другу у нас с Сергеем Федоровичем была обоюдная. Почему так происходило, я понял чуть позже, когда великого режиссера уже не стало. Узнал, что наши предки вышли из одной земли: родина Бурляевых и Бондарчуков всего в пятидесяти верстах друг от друга.
– Вы продолжаете общаться с Натальей Сергеевной?
– Конечно.
– А семейные встречи Бурляевых-Бондарчуков часто происходят?
– Часто. Мы все объединяемся на «Золотом витязе». Встречаемся по каким-то важным датам. Когда замуж Машу выдавали, собрались все. Иногда и праздники вместе проводим. Новый год, например.
– C момента завершения съемок картины «Мастер и Маргарита» Юрия Кары в 1994 году вы на экранах практически не появлялись. Почему?
– Я стал более разборчив к предложениям. После роли Иешуа Га Ноцри я действительно снимался крайне мало. Было пять ролей в фильмах не самых громких, но достойных. В основном я отказываю режиссерам. Не вижу смысла тратить время на низкопробное кино.
– Как, с вашей точки зрения, Бог будет судить актеров, которые полжизни были не собой?
– Важный вопрос. Поэтому я и не играю отрицательных персонажей. Уверен, что православному человеку не стоит демонстрировать зло с экранов. Перед тем как сыграть злодея, ты должен начать жить его жизнью, поверить в него, настроиться на его волну. Иначе искренне сыграть не получится.
– Поэтому, наверное, вам не близка деятельность Ивана Охлобыстина, который, чтобы показать всю мерзость зла, сыграл бесноватого слугу Ивана Грозного в фильме «Царь»…
– Ладно бы только это. Но ведь он часто мелькает в том, что просто непотребно для христианина. Реклама, сериалы на ТНТ, премии «Муз-ТВ». Такое шараханье из стороны в сторону я не одобряю. Раз встал однажды на путь спасения, так и не сходи с него. Когда человек и там и там, значит, он нигде. Впрочем, Бог ему судья.
– Не могу не спросить про Никиту Михалкова. Вы всегда очень тепло о нем отзываетесь. А последние его работы не вызывают у вас чувства протеста?
– Вы знаете, я высказывал ему свои критические замечания по поводу «Предстояния». А «Цитадель»… Я был на премьере фильма в кинотеатре «Октябрь». К сожалению, после часа просмотра мне пришлось уехать на вокзал, но от экрана я оторвался с большим трудом – так было интересно. Сам Никита мне очень понравился – роль хорошая, мощная. Мне кажется, благодаря третьему фильму вся эта эпопея длиной в 20 лет заиграла как единое целое.
– Почему киноязык таких фильмов, как «Иваново детство», никогда не стареет?
– Потому что это язык поэтического кинематографа, попадающего в сердце человека. Кроме того, фильм сделан великим режиссером. Это признают самые крупные кинематографисты – Эмир Кустурица, Бернардо Бертолуччи, Тео Ангелопулос, Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси. Они все учились у него. Что тут говорить, Тарковский – гениальный мастер, владевший магией кино и презиравший безвкусицу, которой сейчас наполнились все экраны.
– О чем сейчас мечтаете?
– Мечтаю отдохнуть и подумать, а надо ли так много работать. Я вышел из кровопролитного боя, без денег, без боеприпасов. Я так давно не уставал. И, конечно, мечтаю провести оставшиеся три форума «Золотого витязя» и принести людям радость и благо.
Источник: Газета Трибуна № 28 от 21 июля 2011
Автор: Анна Чуприян