Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте, вы нас слушаете в эфире «Эхо Москвы», смотрите в эфире телеканала RTVi, программа «Народ против», Нателла Болтянская. Наш гость – Евгений Юрьевич Стеблов, и обсуждаем мы заявление участников конференции «Культурная политика России, будущее государства» речь идет о нашей безнравственности, как мы сразу перепугались.
Е.СТЕБЛОВ: Чей безнравственности?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: СМИ.
Е.СТЕБЛОВ: Вы разные бываете.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не безнадежны? Начнем с того, что вы объясните, что и почему вы подписали.
Е.СТЕБЛОВ: Подписали достаточное количество людей и сейчас все больше моих коллег подписывается под этим документом. И все мы разные.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как и мы.
Е.СТЕБЛОВ: Да. Но все едины в одном – что просто катастрофа на глазах происходит с культурой нашей. И в том числе, повинны в этом и СМИ тоже. Просто люди, во-первых, разучились говорить – все говорят одновременно. Это просто этический нонсенс, но это сейчас постоянно, во всех программах телевидения, вообще ничего невозможно понять, потому что все говорят одновременно. Во-вторых, участилась нецензурная брань в телевизионном эфире. Например, Алла Пугачева, события семейной жизни которой постоянно освещаются на телевидении, и довольно основательно все это происходит она тут что-то по поводу дня рождения говорила о своих творческих взглядах, говорила хорошо, и в конце завершила это матом. Это запикали, но…
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Может, это от эмоций?
Е.СТЕБЛОВ: От эмоций? Мы же люди, не рефлекторные существа, как лошадь идет и делает прямо на асфальт, когда идет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Эк вы с примадонной.
Е.СТЕБЛОВ: Я к примадонне это не отношу, я отношу то, что она позволяет себе. Она ведь человек все-таки адекватный. Она по-разному может себя подавать, но тем не менее, сомнений в ее адекватности нет, значит, она позволяет, понимает, что это можно, а может быть даже думает, что это привлекает к ней. Но я не хочу ее обсуждать, это с ней надо говорить на эту тему. Но это дикость.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть, вести себя надо прилично.
Е.СТЕБЛОВ: Везде. Вообще раньше в российских гимназиях учили риторике, софистике, этике. Сейчас этому не учат нигде – народ одичал. Свобода – я человек православный и скажу свое субъективное мнение, хотя это не только мое мнение, а мнение многих верующих людей, свобода в принципе возможна только в Боге, а в противовесе свободы нет, есть зависимость, только многообразная – даже от собственного невежества зависимость. Свободы в грехе, то есть, в искажении, в болезни, ее нет кто ее гарантировал? Иногда поднимают тему гей-парадов, разрешать-не разрешать, дискуссии. Я помню, Алексий Второй покойный, наш патриарх, его спросили на каком-то крупном европейском форуме, как он относится к этому движению. Он тихо сказал – это болезнь. То есть, по-церковному сказать грех, мирским языком это болезнь мы ценим Чехова, Достоевского, но ценим Чехова не за то, что он чахоткой болел, а Достоевского не за то, что у него болезненные припадки были.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вернемся к документу, который обсуждаем – что вы требуете?
Е.СТЕБЛОВ: Я требую? Я считаю, что нужно каким-то образом это остановить. В частности, мы предлагаем создать Общественный совет, который не будет иметь запретительных функций, но будет рекомендовать. А так как там люди все авторитетные, хотя бы к этому будут прислушиваться. Это ведь есть во всем мире, во всех цивилизованных странах – есть во Франции. Англии, США, причем в США – в наиболее жесткой форме. А когда говорят, что это как-то ограничивает свободу – это совершенно не ограничивает. Потому что в век интернета читай, что угодно. Но СМИ, которые являются лицом в какой-то степени – частные ли они, общественные ли они, государственные, они являются лицом государства. Для подрастающего поколения это какой-то ориентир: если уважаемый человек ругается матом с экрана, то он думает, что и мне можно. Сейчас в Курске борются матом стали просто разговаривать. И некоторые затрудняются без мата, не могут мысль свою выразить. Я помню, что в детстве, мне 6 лет было, няня взяла меня с собой в деревню, и я там подружился с пастухами, а они там матом ругались.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Разговаривали матом.
Е.СТЕБЛОВ: Нет, раньше не разговаривали матом, ругались. Во время моей молодости, я 1945 года рождения, а это было в начале 50-х – ругались. И я тоже, мальчишка, начал – что ни слово, то это. К месту и не к месту. И мне один из них сказал ты что, не части, ты что зачастил? А уже в более старшем возрасте я тоже иногда себе это позволял, и вдруг как-то один раз я осознал, что по-другому мысль не могу выразить. И большинство людей сейчас – даже девушки не ругаются, а разговаривают матом. Не то, что они допускают, что при них ругается матом их молодой человек, они сами разговаривают с ним, что из этого может вырасти? Какая может образоваться на этом семья?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А Михалков в кино матерится, нам пишут.
Е.СТЕБЛОВ: При чем тут Михалков? Пригласите Михалкова, посадите на этот стул, и разговаривайте с ним. Я не его адвокат и не прокурор, я просто связан с ним всю жизнь, и даже наши предки даже были связаны, как выяснилось недавно.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мистически. Но идея понятна. Вы поняли идею?
В.ПЕРЕВАЛОВ: С трудом. Вадим Перевалов, студент Высшей школы экономики.
Е.СТЕБЛОВ: Экономист?
В.ПЕРЕВАЛОВ: Политолог. Две недели назад у нас была лекция по доступу к информации и оказалось, что 80% населения тратит на новости и интернет буквально 15 минут, а все остальную информацию получают из федеральных каналов. Как вы считаете, нужно следить за федеральными каналами?
Е.СТЕБЛОВ: А за ними следят.
В.ПЕРЕВАЛОВ: И данный совет будет следить?
Е.СТЕБЛОВ: Совет предлагает высказывать свое некое мнение только в области культуры. Культуры подачи материала, культуры поведения, чтобы не было деструкции культурной, чтобы люди не превращались в каких-то звероподобных существ – вот о чем идет речь.
В.ПЕРЕВАЛОВ: То есть, все каналы, кроме главных.
Е.СТЕБЛОВ: Я не цензор. Я вам так скажу – в советское время существовала цензура. У меня несколько картин было на полках, конечно, это было огорчительно. Но Тарковский, например, радовался, когда его картину запрещали.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ефремов, говорят, тоже радовался, когда его пьесу запрещали.
Е.СТЕБЛОВ: Тарковский нам с Михалковым говорил, когда «Рублева» ему стали запрещать, он говорит замечательно, значит, больше к этому будет внимания. Но это другой вопрос – может быть, он так говорил, а на самом деле, переживал, я уверен, что и переживал тоже. Но тогда было ясно, куда обращаться. А сейчас существует диктат рубля – это хуже, чем цензура, это и обращаться не к кому, ты даже не знаешь, тебя будут отфутболивать, ты не знаешь, откуда ноги растут. Ты можешь сняться в картине, а потом раз, она нигде. А это частный производитель что хочу, то и делаю. А труд других людей, который труда вложен… и что хочет, то он и делает с материалом.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Давайте все-таки вернемся к вопросу Владимира.
Е.СТЕБЛОВ: А какой его вопрос, переведите.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как я понимаю, существуют государственные СМИ, федеральные каналы.
Е.СТЕБЛОВ: Ну так и что?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что вы можете добавить к той структуре, которая уже за ними должна надзирать?
Е.СТЕБЛОВ: А за ними никто не надзирает официально, а неофициально очень там влияние жесткое идет. Причем, с разных сторон.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Рубля?
Е.СТЕБЛОВ: В основном, рубля, через рубль.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: не хотелось бы вас расстраивать, но мы живем в рыночной экономике, так что это, наверное, нормально.
Е.СТЕБЛОВ: Нет, это ненормально. Вы же к любви не относите рыночную экономику? У вас есть семейные отношения, вы любите своего мужа – там рыночная экономика не работает. Значит, есть сферы, где рыночная экономика не главное. И в культуре рыночная экономика не главная. Театр, например, никогда не был доходным предприятием в целом. Были какие-то отдельные примеры, но в целом никогда не был доходным, поэтому и целый слой наших замечательных капиталистов возник в конце 19 – начале 20 века, которые были меценатами и даже разорялись на культуре, как Савва Мамонтов.
В.ЛЕЩЕНКО: Владимир Лещенко, работаю в госкомпании. Вы сказали, что этот совет общественный должен учить культуре.
Е.СТЕБЛОВ: Я не сказал «учить». Ничего он не должен рассказывать, он должен давать выводы рекомендательные, откликаться на какие-то безобразные случаи и давать свои рекомендации. Запрещать или разрешать он ничего не может, но рекомендации свои авторитетные давать может.
В.ЛЕЩЕНКО: Вам не кажется, что право любого слушателя, зрителя смотреть то, что он хочет и выбирать тот контент культуры, который ему близок. И Совет, который говорит «это смотри, а это не смотри»…
Е.СТЕБЛОВ: Вы что-то неправильно поняли. Я понимаю вашу заряженность, но она мимо цели. Потому что мы совершенно не собираемся запрещать или разрешать что-то.
В.ЛЕЩЕНКО: Тогда зачем нужен Совет?
Е.СТЕБЛОВ: Нужен для того, чтобы люди не ругались матом, нравственно себя вели, этично.
В.ЛЕЩЕНКО: Люди, которые хотят ругаться матом, не будут прислушиваться к Совету.
Е.СТЕБЛОВ: Нет, с экрана, в эфире, публично.
В.ЛЕЩЕНКО: Экран отображает нашу жизнь, он не является нравственным ориентиром. Это часть нашего общества. Какие люди, такое и телевидение.
Е.СТЕБЛОВ: Это ошибочный вывод – он влияет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но естественные отправления не каждый совершает на экране, правильно?
Е.СТЕБЛОВ: Вы мою мысль опередили. Я сейчас много даю интервью по этому поводу и одному человеку я ему говорю: вы в туалет ходите? Да, каждый день? Более или менее? И выкладываете это в интернет каждый день? Нет. – Значит, у вас есть цензура и самоограничения. У воспитанного человека существует самоограничение. Он знает, что не надо плевать в тарелку соседу вести себя надо прилично. А невоспитанному человеку надо советовать, указывать, вот о чем речь. Потому что уже эта сторона жизни пошла в какой-то беспредельный хаос.
В.ЛЕЩЕНКО: То есть, совет хочет взять на себя роль воспитателя?
Е.СТЕБЛОВ: Нет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А кого?
Е.СТЕБЛОВ: Вы все время мне что-то навязываете. Он не хочет взять на себя роль воспитателя. Он просто хочет на себя взять роль – мы, люди, которые собрались, «подписанты», мы хотим организованно свое мнение по поводу тех или иных событий, беспредела в области культуры, выражать. Вот и все, что мы хотим. Что же мне вас воспитывать, если вы не воспитываетесь? Воспитывает нас все.
В.ЛЕЩЕНКО: Я услышал то, что услышал.
Д.ЗИНЧУК: Денис Зинчук, торговый представитель большой, крупной компании. Я прочитал это письмо, воззвание, не знаю, как его назвать. Очень интересно, но реакция была очень негативной. Потому что эпитетов по поводу того, что существует сейчас, было много: «искажает, разложение нравственное».
Е.СТЕБЛОВ: Вы сейчас выдергиваете слова из контекста. А если читать все воззвание, на это нет времени.
Д.ЗИНЧУК: Я не буду читать все воззвание. Просто очень негативная реакция была на то, что существует сейчас. Вы с этим согласитесь?
Е.СТЕБЛОВ: А я об этом и говорю все время.
Д.ЗИНЧУК: А вы не думали, чтобы создать какую-то альтернативу? Сейчас в этих СМИ все ужасно, а вот…
Е.СТЕБЛОВ: А это и есть создание альтернативы. Только альтернативы в этически-поведенческом смысле, социального поведения, если хотите. Ответственного социального поведения. Поведение социальное должно быть ответственным. Ведь у нас все смешалось от этого бескультурья, оно лезет из всех щелей. Например, шоу-бизнес у нас подменил искусство. У нас представители шоу-бизнеса – я вообще предложил им давать звания «заслуженный деятель шоу-бизнеса», потому что главное там «бизнес» деньги зарабатывают при помощи шоу. Там не искусство главное.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но весь мир так живет.
Е.СТЕБЛОВ: Что значит – весь мир так живет? Везде эти Советы есть.
Д.ЗИНЧУК: Может быть, вы назовете те программы, которые вы смотрите и скажете, вот это высоконравственно и мы можем это рекомендовать. Может, вы сейчас уже какую-то рекомендацию можете сделать?
Е.СТЕБЛОВ: вы или специально настроены на какую-то провокацию, и недаром вы с текстом в руках сидите. Вы как будто делаете вид, что не понимаете, о чем речь. Мы же не собираемся никакие образцы представлять. Мы просто хотим сказать, что вот этот человек позволили себе…
Д.ЗИНЧУК: Одного человека вы уже назвали.
Е.СТЕБЛОВ: Да, Аллу Пугачеву назвал, но она не самый яркий представитель такого направления у нас. У нас есть люди, которые вообще больше ничем не прославились, кроме того, что они стали впервые в эфире матом ругаться – это Отар как его… журналист есть на телевидении. Он вообще ничем иным, как только стал первый матом… когда его запикивать стали, тогда стал обращать внимание на себя.
Д.ЗИНЧУК: Какую рекомендацию вы дадите Алле Пугачевой?
Е.СТЕБЛОВ: Не ругаться матом в эфире.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Нехорошо, Алла Борисовна, так?
Е.СТЕБЛОВ: Да.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А она вам скажет Евгений Юрьевич, а дальше сами знаете, что.
Е.СТЕБЛОВ: Ну и я могу ей сказать. Но я без мата ей скажу. Она имеет полную свободу рассказывать о своей личной жизни с Максимом Галкиным.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как вы погружены в это.
Е.СТЕБЛОВ: Я не погружен, я вам пример привожу – вы сами спросили про Аллу Пугачеву. Мы это все вынуждены слушать или не слушать, женщины к этому по-разному относятся, некоторые считают, что это просто вне всяких рамок – разные люди по-разному реагируют ее тут никто не ограничивает. Но матом-то ругаться не надо.
А.КОЗЛОВ: Александр Козлов, бизнесмен в области недвижимости. Посыл ваш хороший на самом деле, и хотя Нателла очень просила нас быть «против», но внутренне, наверное, многие с вами согласны.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы раньше времени продали всю репризу.
А.КОЗЛОВ: Тем не менее. Письмо адресовано президенту и премьер-министру с тем, чтобы создать такой Наблюдательный совет за СМИ. Вы привели несколько примеров, а почему бы не начать с той области, где вы профессионалы, в области театра, кино? хотя бы для начала.
Е.СТЕБЛОВ: А мы и хотим с этого начать.
А.КОЗЛОВ: Для этого не нужно писать письма президенту.
Е.СТЕБЛОВ: Почему? – нужно. Президент принимает «Камеди Клаб» 1-го апреля. Это же знак какой-то.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Это хорошо, или плохо?
Е.СТЕБЛОВ: Это плохо. Это плохо его советники работают. Президенту-то не до того, чтобы смотреть «Камеди Клаб», я уверен. У него просто на это времени нет. Но многие мои коллеги содрогнулись от этого. Потому что «Камеди Клаб» ничем неизвестен кроме шуток на генитальном уровне.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я сейчас расскажу неприличный анекдот в эфире. Там нет ни одного матерного слова. Про человека, который пишет заявление участковому по поводу того, что в соседнем доме постоянно происходят оргии. Приходит участковый, выглядывает из окна и говорит: Слушайте, я ничего не вижу. А тот ему отвечает: А если залезть на шкаф?
Е.СТЕБЛОВ: Ну, так и что, какая тут аналогия?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Объясню, о чем – я не знаю, что такое «Камеди Клаб».
Е.СТЕБЛОВ: Потому что вы на «Эхо Москвы» работаете.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Да нет, у меня нет телевизора. И не потому, что у меня не хватает денег.
Е.СТЕБЛОВ: А у меня есть, а у народа нашего есть, у нас телевизоры у всех. И телевизор у некоторых это единственное окно в жизнь для одиноких людей.
А.КОЗЛОВ: Тем не менее, вы не ответили на вопрос, почему бы не начать в области кинематографии?
Е.СТЕБЛОВ: Что вы предлагаете?
А.КОЗЛОВ: Это ваше предложение.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скинуться режиссерам и актерам, и перестать…
А.КОЗЛОВ: Совершенно верно. Снимать нравственные фильмы.
Е.СТЕБЛОВ: Это неправильно.
А.КОЗЛОВ: Давать рекомендации, чтобы в фильмах не было насилия.
Е.СТЕБЛОВ: Вы в школе софистикой не занимались, не учились спорам? Я вам хочу сказать в нашей стране вышняя власть, верховная власть, всегда исторически так сложилось, имеет особый авторитет. И я с большим пиететом отношусь и к Медведеву и к Путину.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: И на этом месте мы сделаем перерыв на новости. Две минуты перерыва.
НОВОСТИ
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Продолжаем программу. Итак, мы остановились на том, зачем вы обратились к президенту и премьер-министру.
Е.СТЕБЛОВ: Да. Мы обращаемся, чтобы заручиться их поддержкой, мы уверены, что их поддержку получим, потому что мы не предлагаем никакие конституционные нормы нарушать, мы просто в той степени, насколько мы авторитетны, хотим как-то препятствовать откровенному бескультурью и безнравственности на наших экранах и в эфире, ив печатных СМИ тоже там тоже бог знает, что бывает.
В.АГАФОНОВ: Виталий Агафонов, бухгалтер. Если вы хотите бороться за нравственность – создайте свою общественную организацию, объединитесь, и пожалуйста, боритесь за нравственность, высказывайте свою позицию по тем или иным произведениям искусства, культуры, кино, инициируйте иски в суд, если считаете, что какие-то телеканалы поступают безнравственно, инициируйте законодательные инициативы. Но что такое эта непонятная общественная организация?
Е.СТЕБЛОВ: Вы сами себе противоречите – то говорите «боритесь, создавайте организацию», а теперь что «непонятная общественная».
В.АГАФОНОВ: Но вы хотите, чтобы это был какой-то государственный орган, учрежденный президентом.
Е.СТЕБЛОВ: Кто вам сказал?
В.АГАФОНОВ: Вы обращаетесь к президенту.
Е.СТЕБЛОВ: Мы просим поддержать нашу общественную инициативу.
В.АГАФОНОВ: Для того, чтобы создать общественную организацию, не нужно обращаться к президенту.
Е.СТЕБЛОВ: Никакого органа. Мы хотим просто иметь возможность – если президент это поддерживает, чтобы это было достаточно организационно-авторитетно, и все. Возможность заявлять свою рекомендацию.
В.АГАФОНОВ: Вот и создайте общественную организацию.
Е.СТЕБЛОВ: А она создана.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А зачем общественная организация? Сейчас есть интернет. Евгений Юрьевич, вы можете каждый раз, посмотрев что-то, что либо порадовало вас, либо огорчило, садиться к веб-камере и говорить: я считаю, что эта программа была хорошая, а эта, с моей точки зрения, плохая.
Е.СТЕБЛОВ: А что вас так пугает?
В.АГАФОНОВ: Потому что у нас дурная наследственность в стране – мы долго жили под цензурой.
Е.СТЕБЛОВ: Я понял вашу мысль – не надо демонстрировать дурную наследственность.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я совершенно согласна с Виталием – цензура была.
Е.СТЕБЛОВ: Нет, а я с бухгалтером не согласен. Потому что сейчас вообще, к сожалению, бухгалтерский подход в области культуры существует.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: По-моему, это немотивированный переход на личности. Мне кажется, вы зря Виталия обижаете.
Е.СТЕБЛОВ: Нет, не на личности. Мы, при поддержке Путина и Медведева, слава богу, отменили некоторые положения закона о тендерах.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А он-то тут при чем?
В.АГАФОНОВ: Мы сейчас говорим об общественной организации, непонятном чем-то.
Е.СТЕБЛОВ: Чего вы испугались?
В.АГАФОНОВ: Мы боимся того…
Е.СТЕБЛОВ: А вы не бойтесь.
В.АГАФОНОВ: Что у нас установится цензура.
Е.СТЕБЛОВ: А вы не бойтесь.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я тоже боюсь, что у нас установится цензура.
Е.СТЕБЛОВ: А что вы боитесь, цензуры и не боитесь работодателя своего?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я не боюсь работодателя? Господь с вами.
Е.СТЕБЛОВ: Значит, вы боитесь работодателя, он вас может уничтожить?
В.АГАФОНОВ: Работодатель само-собой, а цензура само-собой. Государство постоянно…
Е.СТЕБЛОВ: А вы при цензуре действовали? Вы жили при цензуре?
В.АГАФОНОВ: Да, жил.
Е.СТЕБЛОВ: Что вам-то запретили?
В.АГАФОНОВ: Было огромное количество запрещенного.
Е.СТЕБЛОВ: Чего конкретно?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Архипелаг ГУЛАГ».
Е.СТЕБЛОВ: При чем тут «ГУЛАГ»? Мы говорим о культуре, а не о политике.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А это была не культура?
В.АГАФОНОВ: Страна была сплошная государственная тайна, все было запрещено, любое происшествие все запрещено, ничего нельзя было говорить.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Про тот же Чернобыль.
Е.СТЕБЛОВ: Мне жалко, что вы живете страхами.
В.АГАФОНОВ: Мы жили слухами.
Е.СТЕБЛОВ: Вы и сейчас слухами живете, только другими.
В.АГАФОНОВ: К сожалению, потому что все равно…
Е.СТЕБЛОВ: Только тогда была одна тенденция, сейчас другая, вот и все. И так же слухами живете, страхами живете.
В.АГАФОНОВ: Свобода слова – это важнейшее завоевание.
Е.СТЕБЛОВ: И даже мат? Важнейшее завоевание?
В.АГАФОНОВ: Конечно, все должно иметь ограничения.
Е.СТЕБЛОВ: Так об этом и речь идет.
В.АГАФОНОВ: А дьявол кроется в нюансах.
Е.СТЕБЛОВ: А дьявола здесь вообще нет, дьявол кроется в тех, кто боится того, что скажет: дьявол, ты что же распустился?
В.АГАФОНОВ: Вы сейчас говорите о нравственности, а на деле выйдет…
Е.СТЕБЛОВ: Откуда вы знаете, что выйдет?
В.АГАФОНОВ: А мы волнуемся и переживаем.
Е.СТЕБЛОВ: Вы переживайте по факту – ничего же еще не вышло.
В.АГАФОНОВ: А по факту поздно будет, многоуважаемый.
Е.СТЕБЛОВ: Сядьте на мое место, потому что я чувствую, что у вас есть потребность монолога.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мне так не кажется.
В.АГАФОНОВ: Я высказал свою точку зрения.
Е.СТЕБЛОВ: Вы мне ответить не даете. Вся ваша точка зрения заключается только в опасениях и страхах. Я вам говорю – не надо ничего бояться. В том числе, кстати, не надо и государства собственного бояться. Что же все время бояться государства?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Генетическая память.
Е.СТЕБЛОВ: А есть еще духовное развитие, помимо генетической памяти. Если бы одна генетическая память существовала, то народ бы выродился любой. Потому что еще дублируется жизнь человеческая духовной преемственностью.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: В результате «философского парохода» мы ничего не потеряли?
Е.СТЕБЛОВ: При чем тут «философский пароход»? Страна потеряла, эти люди уехали, но они остались в мире, и голоса их были слышны.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но не в СССР.
Е.СТЕБЛОВ: При чем тут Советский Союз? Мы сейчас говорим об одном, а вы все тенденциозно переводите и забалтываете в другую тему мы же не о Советском Союзе говорим.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мне кажется, Виталий не смог сформулировать следующее…
Е.СТЕБЛОВ: Вот вы за него и сформулируйте.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Попробую. В результате в некоторой степени авторитарного советского режима мы привыкли к цензуре, и на сегодняшний день мы опасается, что деятельность такого Совета может перетечь в цензуру. Да или нет, я правильно сформулировала?
В.АГАФОНОВ: Абсолютно.
Е.СТЕБЛОВ: Я же вам уже пятый раз говорю, что это рекомендательный характер должен Совет иметь. Для тех, кто считается с мнением этого Совета, авторитетный Совет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Пугачева послушала и перестала ругаться матом, например?
Е.СТЕБЛОВ: Оставим Пугачеву в покое, бог ей судья. Она разберется сама, она опытный человек в этих делах.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, этот второй персонаж, которого вы упомянули, послушал и перестал ругаться матом?
Е.СТЕБЛОВ: ну при чем тут эти конкретности? Можно вызвать нас с Пугачевой, и тогда говорить на эту тему. А зачем за глаза-то?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но есть «рекомендательный характер» то есть, вы рекомендуете, чтобы «такие-то» вели себя прилично на экране?
Е.СТЕБЛОВ: Да. И уже это будет кого-то настораживать или останавливать в своих негативных проявлениях в области культуры вот о чем речь идет.
О.ИСМИЕВ: Орхан, я экономист и чуть-чуть юрист. Я хотел бы привести цитату Ленина, которого я очень уважаю.
Е.СТЕБЛОВ: Ленина?
О.ИСМИЕВ: Да.
Е.СТЕБЛОВ: Вы его уважаете? Понятно.
О.ИСМИЕВ: Да. Он говорил: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата», чьи интересы вы представляете?
Е.СТЕБЛОВ: Не Ленина.
О.ИСМИЕВ: У нас есть телеканал Культура, который занимается, по идее, культурой.
Е.СТЕБЛОВ: Вы считаете этого достаточно? А все остальные должны вне сферы культуры быть?
О.ИСМИЕВ: У нас есть официальный канал, который получает деньги из бюджета, он занимается культурой.
Е.СТЕБЛОВ: Очень мало, по сравнению с коммерческими каналами.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Так «общественный совет», или денег дать?
Е.СТЕБЛОВ: Нет, деньги вообще тут ни при чем. Вы о Ленине упомянули, так эта фигура вообще не… он уничтожил… о нем говорить с позиции нравственности для человека, который говорил «расстреливать как можно больше, без суда и следствия» о чем вы говорите? Это вообще просто нонсенс какой-то.
О.ИСМИЕВ: Позвольте дальше. Помните, у нас были такие фильмы «Ржев», «Штрафбат», которые очень многим не нравились. Если в вашем Совете скажут – эти фильмы не показывать, а их будут показывать…
Е.СТЕБЛОВ: Вы специально делаете вид, что вы не понимаете, о чем речь?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А может быть, не понимает?
Е.СТЕБЛОВ: Вы понимаете, речь идет о том… о нормах культурного нравственного поведения. И этичной подаче информации. Вы понимаете, о чем речь?
О.ИСМИЕВ: А неэтично показывать такие фильмы, это антигосударственные фильмы.
Е.СТЕБЛОВ: А это политическая цензура. Мы же не призываем ни к какой цензуре.
О.ИСМИЕВ: «Штрафбат» фильм антигосударственный?
Е.СТЕБЛОВ: Вы сами с собой дискутируете. Никто это не предлагает. Никакой политической цензуры вообще нет, и «Штрафбат» хорошая картина, на мой взгляд, это уже мое личное мнение.
С.МАКСИМОВ: Сергей Максимов, занимаюсь картами, картографией. У меня один простой вопрос – ваши советы и рекомендации к ним можно прислушиваться, а можно и не прислушиваться?
Е.СТЕБЛОВ: Да.
С.МАКСИМОВ: Почему продюсер передачи, который имеет баснословные прибыли, и ваш совет перевесит его рубль, который он получит за передачу? Что заставит ваши чистые позывы его переубедить? Почему вы перевесите? Они могут просто не прислушаться к вашим рекомендациям.
Е.СТЕБЛОВ: Не прислушаются и потеряют зрителя.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Или не потеряют.
С.МАКСИМОВ: Если текущие рейтинги этих передач огромные?
Е.СТЕБЛОВ: Так вы говорите «если бы да кабы», а я считаю, что люди устали от грязи на экране. Устали. Мы же это не выдумали, не высосали из пальца, мы отражаем мнение огромного числа рядовых зрителей. Народ устал от желтизны, от грязи. Канал НТВ просто превратился, кроме новостной линии, превратился просто в желтый канал. Я, например, не хожу на этот канал.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Отлично.
Е.СТЕБЛОВ: А что, вам, для вашего развития, достаточно канала «Культура»? А есть люди, которым этого недостаточно, которые культуры больше хотят вы можете это предположить?
М.: А почему эти каналы до сих пор существуют, если люди от них устали и перестают их смотреть как вы, например?
Е.СТЕБЛОВ: Потому что насилуют. Это же оплачивается. Более того… вот делают… это же не абстрактные слова. Вот делают фильм, вот первый канал делал обо мне фильм 65 лет мне было. Ну, у них тоже сейчас значительный уклон в желтизну, и они хотели, так как они любят всегда такие личные темы поднимать, а я овдовел в начале 2010 г., и я решил, что я использую их интерес к личной теме, чтобы какую-то память создать о моей покойной жене, отразить наши с ней отношения немножко. Вы знаете, с какими трудностями я встречался. Как любое позитивное – неинтересно это говорить зрителям будет, если хорошо все. Некоторые откровенно – редактура и продюсеры говорят: гаденького хочется, гаденького побольше, очень все хорошо.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но вы же не отказались сниматься для этого фильма?
Е.СТЕБЛОВ: А вы знаете, сколько я потратил сил, потому что я хотел создать память Тане своей? Понимаете? Знаете, сколько я сил потратил, чтобы приостановить некоторые нежелательные для меня тенденции, когда они бестактно, не спрашивая меня, снимали людей вот когда обо мне снимают фильм, они спрашивают, кого бы вы хотели, чтобы кто-то о вас сказал – из коллег. Я называю, так тех, кого я называю, не снимают. А снимают людей, с которыми у меня никаких контактов нет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Прошу прощения – вы профессионал экстра-класса. Вы знаете, в борьбе вас с монтажным столом кто победит? Представляете себе? Вы говорите мне «я не люблю», а я беру ножнички – чик, получается «я люблю».
Е.СТЕБЛОВ: Это не так все просто, как вам кажется. На всякое это дело есть….
Н.БОЛТЯНСКАЯ: О, «я слышу речь не мальчика, но мужа».
Е.СТЕБЛОВ: Так я это не называю прямым текстом, но это на самом деле так.
В.АГАФОНОВ: Я с радостью услышал, что вы являетесь православным христианином.
Е.СТЕБЛОВ: Пытаюсь там быть.
В.АГАФОНОВ: И в вашем воззвании очень большая роль отводится РПЦ. Можно поинтересоваться? Потому что в нашем государстве есть не только РПЦ, есть еще другие конфессии и религии.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: И атеистами нас воспитывали сколько лет.
Е.СТЕБЛОВ: Видать, успешно.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну да.
В.АГАФОНОВ: Мне непонятно, почему такая приоритетная роль отдается РПЦ, хотя у нас в государстве все религии равны?
Е.СТЕБЛОВ: Никакой приоритетной роли не отдается. Просто речь идет о том, что основные постулаты любой из трех традиционных религий они все родственные, эти религии – это христианство, иудаизм и ислам.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Подождите секундочку.
Е.СТЕБЛОВ: А что вы мне текст читаете?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но вы же подписывали этот текст.
Е.СТЕБЛОВ: Я подписывал воззвание, а вы выдергиваете из контекста какую-то фразу.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Так нет, там четко написано.
Е.СТЕБЛОВ: Ну, давайте, читайте.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Считаем, что составной частью системы духовного и патриотического воспитания граждан России, указанной в Стратегии национальной безопасности, должна стать общероссийская программа освещения ВГТРК основных духовно-просветительских мероприятий, проводимых РПЦ, другими традиционными для нашей страны…»
Е.СТЕБЛОВ: Ну вот, «другими традиционными» там сказано. Никакого противоречия нет. О том я и говорю – о традиционных конфессиях.
В.АГАФОНОВ: Предлагается освещать праздники…
Е.СТЕБЛОВ: Да не праздники, а разъяснять людям, люди в религиозном смысле невежественны многие. Невежественны просто, ничего не понимают. Вот я сейчас с водителем – он меня вез сюда, он неверующий человек, он меня замучил своим религиозным невежеством. Я говорю: давайте эту тему прекратим, потому что эти споры бессмысленны. Споры верующего с неверующим это не система доказательств. Ведь вера это как любовь – ты любишь, или нет. Чего любовь доказывать, любовь никто не доказывает – или любят, или нет.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Сделал вас г-н Стеблов?
В.АГАФОНОВ: Любовь доказывается делами.
Е.СТЕБЛОВ: Нет.
В.АГАФОНОВ: Да.
Е.СТЕБЛОВ: Иногда любят совершенно…
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Без дела.
Е.СТЕБЛОВ: Без дела. Преступников любят.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть, Виталию кажется, что несколько выпячена роль РПЦ, а вы с этим не согласились, правильно?
Е.СТЕБЛОВ: Она, во-первых, не выпячена, там сказано «и другие традиционные конфессии», то есть, все очень корректно сказано. А то, что РПЦ является основной направляющей такой силой духовной в истории России, это так. И против этого только большевики очень активно боролись, они вот в 17-м году, Ленин с себя крест сорвал публично, как известно. Хотя отец его был очень верующим человеком. И пошел против. Потому что им для развязывания рук, для убийства, для осуществления своих честолюбивых замыслов нужно было, чтобы их ничего не связывало, в том числе, и нравственно.
В.АГАФОНОВ: Я не большевик.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Слава богу.
В.АГАФОНОВ: Я тоже христианин, просто другой конфессии.
Е.СТЕБЛОВ: какая ваша конфессии?
В.АГАФОНОВ: Лютеранин я.
Е.СТЕБЛОВ: Ну и слава богу, она тоже традиционна для России.
В.АГАФОНОВ: Но вы говорите о том, что…
Е.СТЕБЛОВ: Русские лютеране, я уверен, они тоже с нами, никто за безнравственность из лютеран не будет бороться.
В.АГАФОНОВ: Просто говорить о том, что русская православная…
Е.СТЕБЛОВ: вы испугались слова «русская» и дальше запутались.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А я не испугалась. Мне кажется «российская».
Е.СТЕБЛОВ: А я считаю, что «русская». Потому что мы люди русской культуры. Вы говорите на русском языке, или на российском?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: На русском.
Е.СТЕБЛОВ: Вот и все. Давайте из этого исходить. Мы люди русской культуры, вне зависимости от нашего этнического происхождения. Это русская цивилизация. И все многие национальности, которые входят в нашу страну, они все-таки… образующей-то у нас является русская нация, русская культура, без всякого ущемления национальностей, и в этом уникальность истории нашей страны, кстати говоря.
А.КОЗЛОВ: Мы все говорили о Наблюдательном совете, но между строк проскальзывает цензура.
Е.СТЕБЛОВ: Это у вас проскальзывает, у меня ничего не проскальзывает. Я разве что-нибудь пропустил между строк?
А.КОЗЛОВ: то, что вы говорите, не противоречит здравому смыслу.
Е.СТЕБЛОВ: А вам хочется, чтобы противоречила. Потому что у вас программа называется «Народ против». А против – нечего.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А, я виновата?
Е.СТЕБЛОВ: Нет, вы не виноваты, вы работаете ведущей на этой программе. Но хочется прецедент, шоу хочется. А шоу не получается.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Почему не получается? Еще как получается, прекрасно получается.
Е.СТЕБЛОВ: Ну, тогда и слава богу.
А.КОЗЛОВ: На самом деле я еще не успел задать вопрос, а вы уже попытались ответить на то, что я еще не спросил. Может быть, тогда все-таки есть смысл ввести именно как Цензурный комитет, а не Наблюдательный, который просто будет рекомендовать? Цензура конкретнее, чем Наблюдательный совет. Наблюдательный совет просто рекомендует.
Е.СТЕБЛОВ: Я понял вашу мысль. В других странах Наблюдательный совет, и этого достаточно. Во Франции этого достаточно. Опять мне приходится упоминать страны, которые совершенно спокойно существуют в рамках какой-то культурной традиции. И в США это невозможно – у нас любят все время, к месту и не к месту Америку приводить в пример.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Американский артист, который позволил себе «фопа» по поводу японских событий, потерял работу в крупном дорогом шоу.
Е.СТЕБЛОВ: Это вам не цензура, это страшнее.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Это экономика.
Е.СТЕБЛОВ: Это не экономика. Они просто понимают, что без такого подхода экономики не будет. Потому что для развития экономики экономика не зиждется на одних экономических законах, поэтому ничего не получилось с моделью социализма в нашей стране. Потому что духовный фактор оставили за бортом.
О.ИСМИЕВ: А не кажется ли вам, что этот Совет может наоборот людей разъединить, потому что то, что хорошо для нас будет не совсем хорошо, допустим, для Татарстана, Башкортостана?
Е.СТЕБЛОВ: А что, вы думаете, что для них мат – родной язык?
О.ИСМИЕВ: Дело не только в мате. И второй вопросик. Этот Совет он как будет при госканалах? Он будет избираться на 20 лет, на 30 лет? Как эта система будет работать? И ответственность за нарушения – мне интересно, какое будет ответное действие, если нарушат?
Е.СТЕБЛОВ: Сколько мне раз говорить, что это рекомендательный характер будет иметь, чтобы вы не задавали таких вопросов?
О.ИСМИЕВ: То есть, можно не слушать?
Е.СТЕБЛОВ: Можно не слушать, но и соответственное будет общественное мнение вокруг вас, что вы будете не слушать. Теперь в отношении мата конкретно то, что сейчас публично ругаются матом в эфире, это ведь и мату очень большой ущерб. Потому что мат перестает быть матом, он перестает быть ругательством, он становится просто языком. Русский язык оттесняется, на ее место выходит…
Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Подонская лексика» так называемая?
Е.СТЕБЛОВ: Да, вот и все. Это уже не ругательство.
В.АГАФОНОВ: Вы сами себе немножко противоречите. Вы говорите продюсеры они всякую грязь создают.
Е.СТЕБЛОВ: Я так не говорил.
В.АГАФОНОВ: Хорошо, шоу-бизнес.
Е.СТЕБЛОВ: Я так не говорил. Минуточку, не надо мне навешивать. Я ответственный, адекватный человек. Я говорю – редактор говорит выпускающий.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Хочется чего-нибудь гаденькое» так?
Е.СТЕБЛОВ: Говорят часто.
В.АГАФОНОВ: То есть, они работают на потребу публике.
Е.СТЕБЛОВ: Как им кажется. Хотя публика говорит: невозможно это слушать уже.
В.АГАФОНОВ: То есть, они свое дело плохо понимают? Они не знают, что надо публике, в отличие от вас?
Е.СТЕБЛОВ: Они знают, что им вышестоящий продюсер говорит.
В.АГАФОНОВ: А, то есть, это вышестоящие погрязнее и побезнравственнее?
Е.СТЕБЛОВ: Конечно. И более того, им говорят, от них это требуют их инвесторы.
В.АГАФОНОВ: Зачем инвестору это?
Е.СТЕБЛОВ: А им кажется, что это привлечет публику, что будет рейтинг больше, а значит, можно будет поставить больше рекламного времени, больше заработать.
В.АГАФОНОВ: А на самом деле не привлекает?
Е.СТЕБЛОВ: Нет.
В.АГАФОНОВ: То есть, они не знают свой работы, не знают рынка?
Е.СТЕБЛОВ: Не понимают, не знают. У нас, к сожалению, продюсерский цех – там очень мало профессионалов. Они все в основном бывшие администраторы советские. Они даже многие без образования. Есть единицы грамотных продюсеров уважаемых, так они себе этого не позволяют.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: В свое время, когда Александр Невзоров на питерском канале позволил себе «фопа», питерская публика начала ходить гулять с собачками во время программы «600 секунд» это было ничто иное, как голосование рублем: я не включаю этот ящик в то время.
Е.СТЕБЛОВ: А вас, кроме голосования рублем, ничего больше не может устроить?
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я хочу вам сказать, что если меня не устраивают телевизионные программы, я не покупаю телевизор.
Е.СТЕБЛОВ: Почему же французы и англичане? Что, глупее нас, что ли? Почему они имеют эти наблюдательные советы?
В.АГАФОНОВ: Какой Наблюдательный совет в США?
Е.СТЕБЛОВ: Во Франции и Англии есть Наблюдательный совет.
В.АГАФОНОВ: Государственный орган?
Е.СТЕБЛОВ: Не государственный. Наблюдательный, общественный. Который может – вот только что вы пример приводили, что артист в США потерял работу.
В.АГАФОНОВ: У них есть общественное мнение, которое уважается, а у нас нет. Это большая разница.
Е.СТЕБЛОВ: Это вам так кажется.
В.АГАФОНОВ: А для чего вы создаете этот Совет? Потому что нет общественного мнения.
Е.СТЕБЛОВ: Чтобы выражать общественное мнение, которое устало от этого культурного беспредела.
В.АГАФОНОВ: Для этого не надо писать письмо президенту.
Е.СТЕБЛОВ: Ну, вам не надо, а им надо. Их кто-то должен защитить.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Обращаюсь с единственным вопросом к слушателям да или нет, Евгений Стеблов, с присущей ему страстью, даже я бы сказала, с некой чрезмерной агрессией в адрес Виталия, высказывал вам свои мысли. Кого-то переубедил? Среди вас есть таковые? Двое? Неплохой показатель, хотя остальные не производят впечатление переубежденных. Это программа «Народ против» и наш собеседник, Евгений Стеблов. Итак, будет контролировать возможности друг друга?
Е.СТЕБЛОВ: Да.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Спасибо.